Центральная Азия: дипломатия закончилась, начинаются вопросы
Последние недели в Центральной Азии прошли в режиме ускоренной дипломатии. Делегации региона съездили в США, затем в Ташкенте прошла 7-я консультативная встреча, где Азербайджан официально приняли в формат. Тем самым турецко-азербайджанское (читай британское) влияние в регионе закрепилось уже не только политически, но и институционально.
После всего этого наступает более интересная часть.
После поездок в США, переговоров с Азербайджаном, на сцену выходит большой дядя из Пекина. И он приехал понять, что именно обещали и кому. Какие договорённости были оформлены в Вашингтоне, какие обязательства обсуждались с Азербайджаном, и как всё это влияет на китайские интересы в регионе.
У Пекина здесь отдельный, вполне жёсткий интерес. Китай очень внимательно относится ко всем интеграционным процессам в Центральной Азии — от политических объединений до концепций вроде «Великого Турана». В Пекине прекрасно понимают, чем может обернуться усиление турецко-азербайджанской активности: речь не только о перераспределении влияния, но и о прямом воздействии на внутреннюю стабильность.
Синьцзян-Уйгурский автономный округ — слишком близко. Его мусульманское население и без того периодически создаёт для Пекина серьёзные вызовы. И Китай хорошо понимает, что значительная часть деятельности Турции и Азербайджана в регионе имеет прямое отношение к уйгурскому вопросу, а значит — потенциально направлена против китайской внутренней стабильности. Именно поэтому Пекин следит за происходящим в Центральной Азии максимально внимательно и достаточно жёстко.
Так что после громких деклараций и формальных улыбок наступает привычный этап: разбор договорённостей и проверка того, где заканчивается политический пиар и начинаются реальные обязательства. Центральная Азия оказалась на очередном перекрёстке интересов, и теперь каждому придётся объяснять, какие шаги он готов делать и кому это в итоге выгодно.
